Спокойная размеренность утренних трудов плавно перетекла в неспешный ленч на террасе, под сенью виноградных лоз, которые за последние дни стали еще пышнее.

В четыре часа Джессика, которая до этого читала, отдыхая после ленча, нашла Делию, погруженной в какую-то партитуру.

— Не хочешь окунуться? Я иду на пляж.

Все пятеро с удовольствием поплавали, изредка перебрасываясь словами.

— Отдых после трудов праведных, — бросила Марджори, неподвижно лежа на воде. — А поскольку все вы чересчур деликатны, чтобы спрашивать, отвечу: да, я пишу.

— А я, — подхватил Джордж, — читаю и вспоминаю святых отцов и дни своей юности.

— Хорошие воспоминания, надеюсь? — Люциус лениво нарезал круги вокруг лежащей на воде Делии.

— В основном да. Хотя отцы, как и положено, были всякие. Некоторые и в самом деле почти святые, другие — совсем наоборот.

— Как обычно с учителями, — согласилась Джессика. — Не важно, носят ли они длинные черные сутаны и являются мужчинами, или твидовые костюмы и пенсне и являются женщинами.

— Чудесный день, — промурлыкала Делия. — Здесь, в море, я чувствую себя очищенной, физически и морально. Такой абсолютный покой и красота — прямо до боли, а день — как драгоценный камень. Я хотела бы, чтобы он длился и длился.

— Почему бы и нет? — согласился Уайлд. — Во всяком случае, еще несколько часов нам обеспечено. Бенедетта готовит угощение; будем пировать под звездным небом, а Делия станет наигрывать нам под луной тихие мелодии.

— Не хватает только одной вещи, — заметила Марджори.

— Какой же? — спросила Джессика.

— Любви. Такая прекрасная декорация для любви.

— О, любовь. — Делия закрыла глаза и выпустила маленький фонтанчик воды. — Я с этим покончила.

Американец обхватил ее за ноги и утянул под воду. Возвращались в дом после долгого плавания разгоряченные, просоленные, со спутанными волосами — все, кроме Джорджа, который, как он сокрушенно заметил, приглаживая редеющую шевелюру, имел для этого слишком мало волос.

Марджори планировала новый возбуждающий коктейль, Воэн мечтала о теплом душе, ученый собирался наверх побриться, а Люциус хотел быстро переодеться и вернуться к эскизам. Когда он держал карандаш, пальцы аж покалывало от удовольствия, а перспектива работы над росписью вызывала почти головокружение.

— И все это, — заметила певица, — выльется в чудесный обед под звездами, который увенчает прекрасный день.

Теплую вечернюю тишину разорвал мощный рев мотора.

— А, черт, надеюсь, это не адвокат с кодициллом в руках, — нахмурился Люциус.

— О Боже! — потрясение воскликнула Джессика, когда в ворота влетел сверкающий лаком «ягуар». — Я знаю эту машину!

Лицо Делии под загаром побелело.

— Я тоже, — изменившимся голосом произнесла она.

ВСТРЕЧИ И РАССТАВАНИЯ

1

Сердце Воэн глухо билось, заполняя собой все тело: тум, тум, тум. Во рту пересохло и появился кислый привкус, в животе образовалась пустота, будто она сорвалась с большой высоты. Не в силах произнести ни слова, певица застыла как громом пораженная, с полотенцем в руке.

Через несколько мгновений, показавшихся ей бесконечными, машина остановилась, водитель вышел, приветственно помахал всем рукой и направился к пассажирскому сиденью.

К Делии, у которой началось что-то вроде лихорадочного озноба, подошел Уайлд.

— Ваша сестра, я полагаю, — я узнал ее по фотографиям. Какая красавица!

Вот и Люциус тоже, подумала Воэн. Такова стандартная реакция каждого мужчины на Фелисити.

Она провела языком по пересохшим губам.

— Я же говорила вам, что сестра привлекательна.

— Да, бесспорно, зрелище. Не в моем вкусе, но нельзя не восхищаться такой красотой. А это Тео?

— Да, это Тео.

И действительно это были они — оживленные, шумливые, бурно выражающие свою радость по поводу того, что нашли виллу.

— Какой потрясающий дом! — восхитился Тео. — Ей-богу, славное местечко! — Он подошел к Делии и чмокнул в щеку, и она почувствовала головокружение от знакомого запаха: смесь свежего пота и тонкого одеколона, неброского, дорогого, подходящего к случаю, составляющего неотъемлемую часть его самого.

Тяга к давнему возлюбленному была такой мучительно-острой. Делия выдавила из себя улыбку.

— Здравствуй, Флика, — поздоровалась она. — Как вы сюда попали?

Фелисити стояла, блаженно прикрыв глаза.

— О, какое тепло, что за рай! Разве это не божественно, дорогая? Какая Делия молодчина, что имеет друзей с таким домом, правда, Тео? Ты не хочешь нас представить? А, Джессика, здравствуй, дорогая! — Она послала Мелдон воздушный поцелуй. — Сто лет тебя не видела.

Последовало неловкое молчание. Потом Делия торопливо представила остальных:

— Это Марджори Свифт, Джордж Хельзингер и Люциус Уайлд.

Фелисити одарила всех ослепительной улыбкой, вытащила украшенную золотом и бриллиантами пудреницу и стала проверять в зеркальце состояние губ. Воэн отметила, что Джордж взирает на нее в полном остолбенении, и подумала, что на жизненном пути ученого встречалось мало женщин, подобных ее сестре.

Тео хмурился, силясь вспомнить:

— Люциус Уайлд… Люциус Уайлд… Мне знакомо это имя. — Вдруг лицо его прояснилось. — Ну, конечно же! Банкир, жених Эльфриды! Потрясающая девушка. Вы счастливец!

В голосе Тео звучала нотка благодарности за то, что обнаружил здесь хотя бы одного человека из своих. Делия знала мужа сестры слишком хорошо. Джорджа он отмел сразу, как университетского преподавателя и сухаря, человека, конечно, умного, но не его круга. А тем более — Марджори, с ее южнолондонским акцентом и нескладной осанкой. Ему и невдомек, подумала Делия, что Свифт, вероятно, тоже с одного взгляда дала ему оценку и кто-то похожий появится в ее новой книге.

— Кто ваш хозяин или хозяйка? — спросил Тео, вопросительно глядя на друзей Делии.

— Беатриче Маласпина, — ответила Марджори.

— Она где-то здесь, поблизости? Мы надеялись злоупотребить ее гостеприимством на несколько дней. Впечатление, что здесь уйма места. Как ты думаешь, Делия, она сможет пристроить где-нибудь нас с Фликой?

— Вообще-то говоря, она умерла, — пояснила Воэн, — так что будет несколько затруднительно ее спросить. Думаю, вам лучше остановиться в городе. Там есть гостиница.

Фелисити издала негромкий испуганный возглас.

— Делия, не будь врединой! Мы проехали через весь этот город, пришлось останавливаться и спрашивать дорогу. Там есть только одна гостиница, совершенно непригодная. Ты же знаешь, что такое эти итальянские гостиницы.

— Нет, не знаю.

— Разумеется, они должны остаться тут! — воскликнул Люциус.

Делия сердито сверкнула глазами. Как можно быть таким бесчувственным? Каково ей будет находиться под одной крышей с Тео здесь, на «Вилле Данте»? Встречаться каждый день за завтраком, обедом и ужином, вместе плавать, сидеть на террасе? Даже простое пребывание рядом с ним будет надрывать ей душу.

Но зять улыбнулся ей, и улыбка растопила лед сопротивления.

— Что ж, наверно, Бенедетта сможет подыскать какую-нибудь комнату, — довольно нелюбезно буркнула певица.

Тео открыл багажник и стал выгружать чемоданы. Багажа было столько, что хватило бы, вероятно, на целый месяц, не то, что на несколько дней. Но у Фелисити так уж было заведено — она не понимала, как можно путешествовать налегке.

Джордж подошел и стал помогать.

— Спасибо, дружище. Я-то всегда считал, что эти итальянские дома кишат прислугой.

— Здесь вряд ли есть такая необходимость, поскольку сейчас в доме практически никто не живет, кроме нас пятерых, которые здесь, так сказать, проездом, — пояснил Хельзингер. — Тут есть только Бенедетта и Пьетро, единственный слуга-мужчина, который в силу возраста и хромоты вряд ли способен таскать чемоданы. Он ухаживает за садом.

— Ну и ну! — восхитился Тео, войдя в холл. — Здесь очень мило, должен заметить. Ты не находишь, дорогая?